Депрессия - это серьезный симптом психического нездоровья, который требует специальной подготовки у помогающего специалиста. Это не блажь, и не с «жиру бесишься».

При депрессии человек длительное время чувствует себя подавленно. По-честному, не способен получать удовольствие от деятельности и не может себя заставить работать даже любимую работу, не говоря уже о нелюбимой.

Прошлое кажется ужасным, настоящее невыносимо, а будущего нет - вот картина мира человека с депрессией. Отсюда - высокий суицидальный риск, как среди взрослых, так и среди подростков, если вовремя не оказать квалифицированную помощь.

При депрессии тесно переплетены биологические факторы (наличие достаточного количества серотонина), психологические (отношение к себе и к жизни) и социальные факторы (условия жизни). Одно тянет за собой другое.

Поэтому воздействие должно быть комплексным и последовательным.

2. Кто умеет лечить депрессию, а не просто облегчать симптомы?
Квалифицированная подготовка специалиста, который лечит депрессию, т.е. меняет отношение к себе, дает рекомендации по соматическому здоровью, проектирует подходящие условия жизни предполагает понимание взаимосвязи психологического, биологического и социального.

То есть речь о взаимосвязи «гуманитарного», «абстрактного», невидимого глазом и - материального, физического, что можно увидеть под микроскопом или в томографе, измерить и посчитать. И все это с учетом меняющихся экономических условий.

Отсюда вытекает необходимость изучения и глубокого погружения не только в гуманитарные психологические дисциплины, но и в физиологию, нейробиологию - все, что тесно связано с медициной, биологией, устройством тела и мозга человека.

А теперь - внимание!

Базовая гуманитарная подготовка психолога в России (бакалавра и магистра) без специализации по клинической психологии этого не даёт.

В России такое образование имеет только врач (психиатр или психотерапевт). Точка.

Только врач (специалист с высшим медицинским образованием) имеет нужную оптику, чтобы понять, когда еще можно помочь «разговорами», т.е. с помощью психотерапии, а где уже нужно подключать лечение таблетками.

Исключение есть только для клинического психолога. В КОМАНДЕ с врачом, ПОСЛЕ диагностики врачом психологических, биологических и социальных факторов, которые привели к возникновению или обострению заболевания, клинический психолог УЧАСТВУЕТ в психотерапии и может самостоятельно работать с человеком, ведя его к результату. К стабильным крепким, неслучайным изменениям, которыми человек учится управлять, а не быть "листиком в торнадо" собственной жизни.

Только такой специалист в России по закону может заниматься психотерапией, то есть лечением (в том числе депрессии), а не просто консультированием. И для этого есть разумные основания.

Психолог без медицинского образования или образования клинического психолога формально не имеет права заниматься психотерапией, то есть лечением. Потому что его подготовка не предполагает работать с патологией - когда человек дезадаптирован настолько, что не имеет ресурсов справляться с собственной жизнью.

Психолог не обучен отбирать воздействия, которые с наименьшими затратами принесут наибольший результат - изменят личность, т.е. отношения человека с миром и самим собой, привычные способы реагирования на ситуации.

Обычный психолог хорошо базово подготовлен, чтобы консультировать, то есть информировать/рассказывать о том, как устроены отношения, как правильно пользоваться своими психологическими ресурсами, как общаться, чтобы тебя слышали и понимали.

Обычный психолог умеет профессионально поддерживать, чтобы пережить трудные времена.

И этот момент как раз и запутывает, как клиентов, так и самих психологов.

Поддержка - это облегчение, а не лечение. Лечение предполагает, что человек со страданием и болью перестает пользоваться психологом как «костылем», потому что научился не раниться, не попадать в такие ситуации, а если уж попал - решать их, выходить из них, оказывать себе самоподдержку, активно организовывать себе помощь.

Эффект от поддержки - кратковременный, нестабильный, неконтролируемый, трудно прогнозируемый.

Эффект от лечения – это автономия либо прогнозируемый период ремиссии.

Чтобы страдающий человек окончательно поправился и пришел «в норму», т.е. мог самостоятельно управлять собой и своей жизнью, одной поддержки не достаточно.

Нужно уметь создавать такие условия, при которых человек научиться принимать другие решения и действовать непривычным способом.

И этими воздействиями нужно управлять, они имеют показания и противопоказания, а также должны быть в нужное время и в нужном месте, чтобы произвести нужный эффект на психику.

Все эти воздействия, то есть применение психотерапевтических техник, по умолчанию предполагают также выравнивание физиологических показателей, чтобы у организма были силы себя «вытянуть».

3. Для чего нужны таблетки?
Фармакотерапия, т.е. лечение таблетками - это не враг человека и ничего общего с карательной медициной не имеет.

Лекарства - это помощники, чтобы поднять человека с колен, привезти мозг в порядок на биологическом уровне. Чтобы в этом мозге могли задержаться и укрепиться альтернативные мысли про веру в себя и людей вокруг, а также в собственное хорошее будущее.

У заболевшего человека нет психологических ресурсов подумать о себе хорошо и найти какой-то выход, потому что ему «нехорошо» на биологическом уровне.

В истощенных переживаниями синапсах нет достаточно серотонина, дофамина и норадреналина, чтобы заставить тело работать в соответствии с приказами Ума и двигать организм к изменениям. В буквальном смысле двигать электрический сигнал от нейрона к нейрону. Да и сам Ум несёт такую ахинею про собственную никчемность, ничтожество, убогость жизни и отсутствие сил, что и слава Богу, что под влиянием этих мыслей руки отказываются двигаться и тело лежит как камешек без ножек. Потому что так и до суицида недалеко.

Чтобы лучше понять роль таблеток в лечении депрессии, вспомните, как устроен автомобиль. Там есть аккумулятор (большая батарейка, размером с ящик), который дает заряд. От этого заряда начинает работать двигатель. В результате движения начинается вырабатываться энергия. В процессе движения, после того как машина завелась, этот механический организм сам вырабатывает энергию на свои нужды и аккумулятор больше не нужен.

Если аккумулятор «сдох», то его подзаряжают/ «прикуривают» или меняют на новый.

Здоровая «органика» у человека, то есть достаточное количество серотонина в месте соединения одного нейрона с другим - это заряженный аккумулятор, который может давать искру. Человек - это двигатель. Таблетки - это подзарядка для «сдохшего» аккумулятора или запасные аккумуляторы («сдохший» убираем, новый ставим - и так много-много раз). После выравнивания серотонина в синапсах до нужного количества человек-двигатель начинает ехать сам, при условии, что меняет свою психологию, т.е. отношение к себе и ситуации.

Если на фоне приема таблеток не заниматься психотерапией, то с прекращением приема антидепрессантов человек сам не поедет, а снова упадет в яму, потому что он не научился следить за своим аккумулятором и держать его в заряженном состоянии.

Человек на таблетках без психотерапии пользуется запасными аккумуляторами, которые откуда-то чудесным образом берутся, а он так и не узнал, где их взять самому или сделать так, чтобы единственный не разряжался.

Многие боятся начинать прием антидепрессантов, ошибочно полагая, что они ведут к зависимости. Но поймите правильно - к зависимости приводят не сами по себе антидепрессанты (у них нет таких свойств, в отличие от наркотиков), а отсутствие денег и/или неготовность человека развивать свою автономию и свои ресурсы с помощью психотерапии. В условиях, когда нет денег и/или готовности меняться, антидепрессанты являются единственным не вредящим здоровью способом держаться на плаву - жить и работать и даже чувствовать себя хорошо.

Если не хочется впадать в «зависимость» от антидепрессантов, то нужно ограниченное количество времени принимать антидепрессанты (схему и длительность определяет врач), чтобы «завестись» и за это время создать новые адаптивные привычки думать и действовать в процессе психотерапии.

Тут еще важно не гнобить себя за свой выбор. Если объективно нет возможности вкладываться в психотерапию, а без боли жить хочется, то прием антидепрессантов является нормальным решением.

4. Почему психологи в России работают с депрессией, не имея достаточной подготовки?

Сейчас в России можно достаточно легко получить специализацию по когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), или по-другому ее называют когнитивно-бихевиоральной терапией (КБТ). Это синонимы.

А ведь именно с лечения депрессии начал свои научные изыскания Аарон Бек в середине 20 века. Он доказал, что психотерапия депрессии не менее эффективна, чем лекарства.

С тех пор область применения КПТ (КБТ) расширилась многократно. Противопоказаниями являются слабоумие/деменция, совсем детский возраст и острые психотические состояния (бред, "белая горячка").

КПТ больше всего разрекламировано маркетологами как единственный научно-обоснованный подход с прогнозируемым и гарантированным результатом. Поэтому клиенты с любыми проблемами, которые ценят доказательный подход, предпочитают работать со специалистом, который имеет специализацию по КПТ.

Но в России нет требований к основному образованию психолога, чтобы пройти обучение и получить сертификат когнитивно-поведенческого психолога. Поэтому на обучение может прийти обычный психолог-гуманитарий, который не умеет различать норму и патологию и обучен работать с людьми только в рамках обычного реагирования из ресурсного состояния.

Под ресурсным состоянием я имею в виду отсутствие проблем с соматическим здоровьем, когда в синапсах у нейронов сбалансированный «коктейль» из гормонов и нейромедиаторов, который активирует желания и действия. Нет проблем с щитовидкой. В норме витамины и макроэлементы. В целом все органы и системы органов работают исправно: нервная система, сердце, сосуды, кишечник, почки, половая система, дыхательная система, кожа. Нет травм и хронических заболеваний.

Здоровая «органика», «биология» - это условие для нормальной работы психики, для адекватного отражения реальности и адаптации к изменяющимся условиям.

А симптомы депрессии проявляются на фоне нарушенной «органики», когда в синапсах нет нужного количества серотонина. И здесь мы сразу выпадаем из формата работы «с нормой», из «ресурсного» состояния, из компетенции психолога. Здесь нужен врач или клинический психолог.

Обычный психолог без дополнительного самообразования и курсов по психиатрии не может заметить, что человек биологически не может «завести» свой организм, сколько бы поддержки он ни получал.

В связи с тем, что государство не регламентирует требования к образованию специалиста, который будет практиковать в КПТ-подходе, на одной студенческой скамье и с заветным сертификатом может оказаться обычный психолог, клинический (медицинский) психолог и врач.

5. Кто виноват в медицинском лабиринте клиента?
Для психологов отсутствие жестких требований к обучению на КПТ-специалиста дает как возможности, так и ограничения. А вот клиентам с симптомами депрессии однозначно создает только проблемы и дополнительные этапы для того, что найти «своего» специалиста, который поможет наступить качественным изменениям, а не просто будет облегчать страдание.

Плюсы для психолога в том, что можно зайти в эту сферу работы с телесными симптомами с гуманитарной подготовкой. Тебя не фильтруют на входе. Это ШАНС стать классным профессионалом, даже если ты по формальным требованиям, которые есть на Западе для практикующих психологов, не очень подходишь.

Но будет больно. От того, что не знаешь многих нюансов, которые должен знать психолог, работающий с депрессией, тревогой, перепадами настроения, нарушениями сна и питания. А в России "гуманитариев" этому не учат - только клинических психологов и врачей. Приходится самому набивать себе шишки и убеждаться, что чего-то не знаешь, не умеешь.

Уж лучше бы сразу категорично сказали - тебе туда нельзя и точка - и пораньше принять решение о дополнительном образовании (главное, не злокачественном, как шутит мой коллега). Но на данный момент, в 2023 году, наша система подготовки практикующих психологов устроена так, как она устроена.

Я считаю, что это не вина отдельно взятого психолога - в любой профессии, даже самой ответственной, где на кону стоит человеческая жизнь, всегда есть место низкому уровню профессиональной осознанности. Это естественная погрешность. Ее невозможно убрать полностью - можно лишь стремиться ее уменьшить или учитывать.

Низким уровнем профессиональной осознанности я называю такое явление, когда ты знаешь о том, что чего-то не знаешь, но принимаешь рискованное решение с этим работать. Если бы мы всё делали правильно и осторожно, то развивались бы очень медленно.

Есть ещё другой уровень – ниже, чем самый низкий. Он к осознанности вообще не имеет никакого отношения. Это уровень, когда ты не знаешь о том, что чего-то не знаешь. Вот это гораздо опаснее, чем низкая осознанность, потому что творишь фигню, причиняешь вред и не знаешь об этом.

Также я считаю, что отсутствие жёстких ограничений на входе в практическую психологию - это не вина отдельно взятого учебного заведения. Потому что бюджетные и частные учебные заведения живут по правилам, о которых договорилось общество. Они - его отражение.

И не вина отдельно взятого клиента, который выбрал "неправильного" психолога. Клиент не обязан на сто процентов во всем этом разбираться. Люди просто пользуются и применяют на себя те предложения, которые есть в свободном доступе на рынке - имеют право.

Одно только государство тоже не виновато, что у нас сейчас так. Есть много сфер, куда жизненно необходимо уделять внимание государства. Проработка конкретной сферы зависит от стечения многих факторов: потребностей общества, заинтересованности бизнеса, готовности общества проявлять инициативу, готовности власти и бизнеса вступать в диалог.

Главное, что процесс идёт, какие-то нормы и регламенты создаются, формируются профессиональные сообщества, вводятся внутренние локальные критерии отбора. Уверена, что постепенно все наладится. Будет непросто, но изменения наступят.

И пока в России нет единых, разумных, современных, научно-обоснованных критериев отбора психологов для психотерапевтической практики, будет неэффективность у психологов и потраченные впустую часы у клиентов, которые не ведут к изменениям. Когда и специалист старается, и клиент старается - а ничего не получается. Но очень хочется. Да, есть поддержка, облегчение боли, а кардинальных изменений у личности в депрессивном состоянии нет - ничего в реакциях кардинально не меняется.

6. Решение, которое помогло мне эффективно работать с депрессией.
В 2019 году я проанализировала свою работу. Отобрала то, что хорошо получается и мне интересно, а где результат «не очень».

Работа с тревогой и раздражительностью вышла в лидеры, а депрессия попала под раздачу. И мне это не понравилось. Я хотела работать с депрессией.

Но почему же работа с ней не ладилась? Чувства, которые я испытывала в процессе работы: больно, грустно, тяжело. И клиентам было так же.

А все потому, что тогда я «велась» на желание клиентов справляться с депрессией без приема препаратов, наивно полагая, что смогу. Вдвоем справимся.

Я, как и мои клиенты, разделяю ценность осознанности, самостоятельности, независимости. Верю в психологию. Но одной веры и общих ценностей не всегда достаточно, к сожалению.

У меня было много самоуверенности, которое давало базовое образование психолога и специализация по когнитивно-поведенческой терапии, но мало базовых клинических знаний. Я слышала, что "вообще-то депрессия не лечится без препаратов" и я точно знала, что когнитивно-поведенческая терапия помогает при депрессии. А раз я КПТ психолог, считала я, то у меня всего достаточно, чтобы помочь.

Я ошиблась. Когда я честно призналась с себе, что я не помогла ни одному клиенту без фармакотерапии, а все хорошие и устойчивые результаты связаны с тандемом таблетки + психотерапия, я отказалась брать в работу клиентов, которые хотят справиться только сами и категорически отказываются от диагностики у врача-психиатра и приема препаратов. И это было правильным решением.

7. Как я работаю сейчас
Во-первых, с 2020 по 2023 год я прошла профессиональную переподготовку на клинического (медицинского) психолога и получила не только третий диплом, а самое главное – нужное оптику. Мне удалось найти баланс между немедицинской и клинической психотерапией. Теперь, в зависимости от запроса и ресурса клиента, я могу переключаться между гуманитарным и естественно-научным подходом, смешивая их в нужной пропорции, где необходимо. Это дает хорошее сочетание бережности, внимательности, тактичности без ущерба для здоровья, а также потери времени и денег в медицинском лабиринте из терапевтов, гастроэнтерологов, кардиологов, эндокринологов и пр.

Во-вторых, я работаю в команде с 4 врачами-психиатрами, которые принимают очно в СПБ и Москве, а также онлайн. На первичной встрече я провожу психологическую диагностику, и если есть жалобы на проблемы с телом, то настоятельно рекомендую диагностику у врача-психиатра, потому что это единственный специалист, который может компетентно провести дифференциальную диагностику симптомов, определить природу их происхождения (нарушения в работе органа или искаженное восприятие) и назначать адекватное лечение.

Симптомы, которые вызывают у меня настороженность и могут иметь не только психологическую причину, это: - усталость - вялость

- неспособность получать удовольствие

- сниженное настроение

- резкие перепады настроения

- раздражительность, гневливость

- забывчивость

- тревожность

- тяжесть в груди

- учащенное сердцебиение, пульс

- отсутствие аппетита или наоборот, переедание

- снижение полового влечения

Если клиент категорически не соглашается на диагностику у врача-психиатра, я стараюсь ответить на возражения, развеять мифы. Ответить на все вопросы, поддержать и переубедить. Потому что это правильно. В перспективе экономит много времени и денег, потому что вначале проведена комплексная диагностика.

В третьих, со многими клиентами я вместе присутствую на диагностических консультациях с психиатром. Так меня учили. Я не беру за это отдельную плату. Я понимаю, что это не привычно и сложно пойти к психиатру, поэтому оказываю такую поддержку.

На следующей встрече я обязательно обсуждаю, что клиент понял из общения с врачом, какие вопросы остались. Как относится к тому, что сказал и рекомендовал доктор. Стараюсь сделать так, чтобы не было недопонимания, заблуждений, недосказанности. Здесь нужна предельная честность друг с другом. После диагностики у психиатра мы уточняем план психотерапии – сроки, этапы, результат, кто за что отвечает.

В четвертых, я жестко ограничила период, в который я готова «попробовать» поработать с клиентом, если у нас есть разночтения в понимании его способности справиться. Раньше доходило до 10-15 сессий и это была жесть. Мы расходились неудовлетворенными друг другом. Сейчас, если у меня есть подозрения на депрессию и мне нужна проверка у доктора, я работаю только с теми клиентами, которые готовы делать правильно и идти к врачу на дообследование. Если мы не сходимся в подходе, то расстаемся после первой встречи, чтобы не насиловать друг друга. Что касается тревожности, раздражительности и перепадов настроения, то я смотрю на интенсивность, на сколько сильно эти эмоции дезорганизуют человека и на сколько критична ситуации в плане работы. Если нужно быстро «вернуться в строй», то без врача и таблеток не обойтись. Если есть возможность не работать и «потерпеть» период неработоспособности, пока появится первый эффект от психотерапии, то договариваюсь о 5-7 встречах, после которых оцениваем результат и вновь поднимаем вопрос о дифференциальной диагностики у врача.

8. Что происходит после диагностики у врача-психиатра?
Необходимо принять решение - принимать препараты или не принимать.

В том формате, в котором я работаю, невозможна принудительная госпитализация. Никто никого не заставляет.

Но я и доктор максимально рассказываем оба варианта развития событий, если принимать и не принимать таблетки. После некоторых консультаций врачи выдают направление на госпитализацию, чтобы получить помощь в стационарных условиях. Но опять же, это дело добровольное.

Если клиент принимает решение принимать таблетки, то он обязательно остается на связи с доктором через мессенджер в ближайшие 2 - 4 недели (в зависимости от схемы приема препарата), чтобы сообщить о побочных эффектах и сразу откорректировать дозу. Это очень индивидуальная история. Если соблюдать все рекомендации врача, то побочные эффекты не наступают или быстро проходят.

Что касается психотерапии, то мы с клиентом встречаемся раз в неделю. Работаем над восприятием ситуации, чтобы к моменту, когда прием препаратов закончится, отрастить в себе ресурс справляться с жизнью без таблеток.

9. Что говорят клиенты?
Как только я предлагаю обратиться к психиатру и озвучиваю вероятность прибегнуть к фармакотерапии, многие ассоциируют это с проявлением слабости.

Возникают опасения, что таблетки снизят сексуальное влечение, а это важная часть жизни.

Говорят, что превратятся в «овощ», не получится концентрироваться на работе.

Пожалуй, это топ-3 реакции на фармакотерапию.

Те, кто остаются в диалоге, доверяются мне как специалисту, решают познакомиться с доктором и начинают принимать таблетки, говорят уже совсем другое: стало спокойнее, тело оживилось, появилась энергия, хочется общаться, не надо себя заставлять гулять и заниматься спортом.

А самое главное все как один говорят: «Боже, это как же мне плохо было в тот период, а я этого даже не понимал/а».

Конечно, такой эффект не может не радовать меня и клиента.

Но в этот же самый момент клиенты задаются закономерным вопросом: а что же будет, когда я закончу принимать таблетки?

И вот это очень важный методологический момент для меня.

Потому что вначале, чтобы помочь человеку без ресурса, мне важно показать, что этого биологического ресурса внутри не хватает. Только когда человек понимает, что и правда без серотонина усилия от работы над собой будут утекать в черную дыру, он соглашается попробовать для себя это решение.

Но очень важно вовремя вернуть веру в себя, в свои психологические возможности и их влияние на биологию. Поэтому, когда возникает такое опасение, я говорю, что таблетки-таблетками, они свое дело сделали, а дальше все от тебя зависит. Мы посвящаем наши встречи разбору, как человек сам организует себе плохую жизнь и плохое настроение и за счет чего у него получается чувствовать себя лучше. Иногда сложно понять, где влияние таблеток, где вклад самого человека, а где влияние обстоятельств. И это нормально. С течением времени, а психотерапия обычно занимает не менее 20 встреч, удается отследить свой вклад и вернуть веру в себя за счет способности управлять своим восприятием.

10. Мой опыт лечения депрессии
Лично я пережила 2 эпизода депрессии. Первый потребовал госпитализации на отделение в клинику неврозов и я принимала антидепрессанты с транквилизаторами.

У меня тогда не было детей, я могла позволить себе не работать. Поэтому лечение в клинике стало отдыхом для нервов.

Но перед тем как решиться на прием препаратов и вообще на такой шаг, я прошла сущий ад: мне было стыдно, я корила себя за то, что не справляюсь сама.

Я пробовала другие варианты: обращалась за разовыми консультациями к психологу, ездила в санаторий, ездила с мужем в мини-отпуск, обращалась в салон красоты на процедуры для снятия стресса (кажется, шоколадное обертывание), увольнение с работы.

Ничего не помогло. Сдалась я только после того, как обнаружила себя валяющейся в коленях у мамы с ощущением полного ничтожества и неспособной понять содержание страницы текста Положение о работе персонала - и это на фоне того, что еще три месяца назад я училась, сдавала на права и ездила в командировки, за плечами была медаль в школе и 2 красных диплома.

После клиники я поняла, что это совсем не страшное место и не так страшен черт, как его малюют, даже несмотря на отсутствие евроремонта. Но я твердо решила, что сделаю все, чтобы научиться справляться самостоятельно.

Следующий эпизод случился со мной, когда уже было двое детей. Мне было очень плохо. Я поставила работу на паузу, но не разрешала себя снова лечь в клинику, это было тяжело с детьми.

Этот эпизод я проживала на фоне психотерапии, все было вовремя подхвачено и поддержано, возможно, именно поэтому удалось избежать госпитализации.

Но таблеточки все-равно пришлось попить. Я навсегда запомнила фразу моего врача-психотерапевта: «Аня, у тебя не рефлексия, а депрессивный аффект», и она помогла очень быстро осознать, что надо помочь своей биологии.

Благодаря фармакотерапии, психотерапии и поддержке друзей, которые приезжали ко мне и обнимали, благодаря занятиям BodyArt в спортзале, которые мне нравились, мне удалось прожить этот кризис. Вся мое бережность, деликатность и тактичность, готовность подбирать подходящие инструменты для клиента – это все оттуда, из того периода. Потому что я на собственной шкуре знаю, каково это ощущать то, что никто не видит, но рвет тебя на части изнутри.

И есть у меня подозрение, что был и третий эпизод. Пандемия и СВО оставили свой след. Но я не обращалась к врачу, я все еще тестирую на своем опыте, где предел и можно ли вылечить депрессию без препаратов.

На сегодняшний день у меня такой опыт: ни одному клиенту без фармы мне не удалось помочь; сочетание фармы и терапии работает.

В наблюдениях над собой я пришла к выводу, что с депрессией можно работать без фармы при соответствующей подготовке. Когда развиты навыки самосострадания, самоподдержки, преодолены убеждения - нельзя себя жалеть, жалость - это слабость. Когда прожектор тепла и заботы разворачивается от других людей в свою сторону.

Это не противоречит моему подходу, о котором я писала выше – не лечить депрессию без таблеток. Все-таки клиенты ко мне приходят без психологического ресурса справляться с депрессией – не владеют навыками самосострадания и негативно относятся к проявлениям доброго отношения себе, опасаясь, что станут тряпками и ничего в жизни больше не достигнут.

Если все это в базовом варианте есть, то случись в организме серотониновая яма из-за частого стресса, то мне видится, что у человека есть шансы выкарабкаться из депрессии без таблеток, за счет любимых дел, занятий спортом и бережным отношением к себе.